Над головой раздался хруст сломанного ребра - оказалось, что в пятом этаже мимопроплывающего серопанельного дома меняют окно, и рабочий крепко взялся за слюдянно-стеклянное крыло рамы, надломил, а когда я услышала и подняла голову - окно уже зияло выбитым зубом в стройном ряду белых и одинаковых рам.
Где-то выше пролетел самолёт. Я успела увидеть бело-синий хвост, но не успела всмотреться, т.к. самолёт тут же нырнул за ватное белое облако, занявшее половину неба, а после - вылетел с той стороны за высокий дом с монолитными основанием, который вольготно расположился на моей остановке, попирая слоновьей сущностью все прежние формы жизни, сметённые с лица земли.
Над тобой звук удаляющегося самолёта, хруст выломанной рамы, а под ногами - почти неразличимый мёртвый шёпот листьев, тронутых отнюдь не изморозью, а ледяной и снежной коркой с острыми краями.
В кондитерской давали морковно-сметанный торт за сорок рублей, а ещё мы с Филибером грызли флорентиры из ломаного арахиса, вывалянного в сгущёнке и карамели, застывшего в корзиночки, которые вкуснее козинаков из мультика нашего детства... а ещё там есть пирожные "день и ночь" из толчёного безе со сгущёнкой, черносливом, орехом и прочими радостями домашних тортов; а в в придачу там зелёные стены и красные пластиковые столы - в память о восьмидесятых, куда нам невзначай занесло в самом начале зимы; я подарила Филиберу банку засахаренных каштанов, а он мне - стеклянную тыкву-фонарь. Порадую пятый класс, может быть...