Поэтому попав в кабинет к доктору, которая разговаривала со мной покровительственно-снисходительным тоном, я активно педалировала тему своих прыщей (доктору стало совершенно прозрачно ясно, что девочку пятнадцати лет впервые одолела эта напасть, и она почла своим долгом оградить меня от вреда "всех твоих кетчупов-майонезов, пирожных-мороженых"). Ясно же, что дева юна и неопытна. Вряд ли кому придёт мысль заподозрить меня в том, что на третьем десятке лет я решила покончить с подростковыми комплексами.
-Поскольку стадия у тебя начальная, - продолжала ободрять врач. - есть шанс обойтись простыми средствами!
Я не стала объяснять, что "начальная стадия" длится уже тринадцать лет, и конца ей не предвидится, "и опыт, сын ошибок трудных" - фигня вопрос. После я отважилась на удаление двух чепушинок на шее (по сравнению с родинкой на спине - это пикник на прогулке, ибо чепушинки были меньше булавочной головки).
-Давно соскочила? - сострадательно спросили меня, готовя шприц.
-Да лет двадцать назад, - говорю. - Нет, больше... лет двадцать пять назад.
Порадовалась, что не послушала маму, потом что и тут я попрыгала и подёргалась как заключённый на допросе в гестапо. Особенно меня умиляли комментарии доктора: - Потерпи, бедная девочка! - я с удовольствием бы терпела и не дёргалась, но под напряжением в сколько-то вольт это... фактически невозможно.
Теперь я обладательница дыры в шее и жизненного опыта. Разводы фукорцина придётся маскировать шарфиком и локонами, дабы не подвергаться допросу пяти классов и попытки ткнуть пальчиком: - Чё у вас такое с шеей?
Следующим шагом стал поход в аптеку, где мне по рецепту вручили мутную бутылку со снадобьем, змеёй и бокалом; капсулы подозрительного рыбьего жира и цинка. Всё по науке. Но пока я, вроде, не превысила той суммы, которую некоторые мои друзья (не будем конкретизировать:) оставляют в лэтуали, ежегодно покупая тональный крем от макс-фактор; я скопидомничаю, поэтому пытаюсь идти другим путём.
В общем, идут третьи сутки, а я по-прежнему всё та же, но бодра, как этот экзотический огурец, который внутри оказался таким костлявым, что я зареклась обольщаться внешним:
