Последний клип Дель Рей на песню "Ультавайоленс" один критик удачно назвал "пьяными шатаниями Ланы, но, мол, ей простительно".
Мне этот клип кажется очередной квинтэссенцией детства и юности - кто не наряжался в детстве в фату из тюля и не прохаживался по садовой дорожке с букетом лилий?.. Нет, разумеется, есть девочки, которые и в куклы не играют, любят походы или спорт (о божечки!), но я к ним никогда не относилась, поэтому... И ещё мне всегда кажется, что избыток беспомощной женственности в наш век как-то... в общем, почему-то нужно быть сильной, видеть так по-мужски цель, смысл, а также ситуацию на дороге. А я вот не хочу... и отсюда все проблемы.
И проблемы с алкоголем (слово "проблемы" мне не нравится - лучше пусть "отношения" - это зачастую синонимы) тут тоже заявлены: и плавящийся зной, и приятная нерезкость зрения, когда и гроздья августовских рябин можно издалека принять за стайку мандариновых деревьев. Но для этого надо либо не один литр выпить, либо просто расфокусировать зрение, чем я играюсь с детства, ибо невозможно же видеть всё так, как оно есть, круглосуточно. Вот сегодня снилось, что дом прабабушки только снесли, и в Черемховском переулке, возле помойки (как в песне), созрела черёмуха... и я протягиваю руку и срываю чёрные ягоды из моего детства и рассказов мамы, и они пачкают пальцы, т.к. уже были заморозки, а вокруг поля полусгнившей картофельной ботвы и никаких стеклянных чуждых новостроек.
Конечно, вместо гнилой картофельной ботвы я бы предпочла лежать "в глициниях синих, в бегониях алых", как Милновская соня из стихотворения; ну, или как сама Лана - на мёртвых соцветиях гортензий... а ещё от её песен всегда это изумительное ощущение пузырьков в крови и лёгкости в теле, когда весь мир радостно покачивается и расплывается, а ты хохочешь, чтобы не упасть, пошатываясь, пытаясь "сохранить лицо", но знаешь, что никому никого дела, и в целом это только твои отношения с миром ли, с выпитым ли. И никогда тошнотворного эффекта анальгетиков (только наутро), т.к. только лёгкост, когда кажется, что ты плавно кружишься под небом, падая, но никогда не падаешь до конца, а ноги каким-то чудом всё-таки поднимают тебя над землей, асфальтом, полом, полем, лесом, морем... и это чудесное покачивание... отнюдь не такое энергичное, как в песнях Адель, где всегда есть нота сопротивления, а сплошное непротивление и покорность обстоятельствам, обречённость на них, которая меня всегда подкупает у Ланы.
Брызжущий в руках апельсин, и красные её ногти, и невинно-нахальный взгляд из-за плеча со спущенной лямкой сарафана - всё это лето, и детство, и температура, и тошнота, и рвота, и головная боль, когда ты уже почти, почти не здесь, а потом температура падает, и наступает лёгкое разочарование - т.к уже почти заглянул за край, и уже одной ногой практически переступил, а тут... надо возвращаться в прошлое, в обыденную жизнь, так и не узнав, что же там дальше...
"он разбил моё сердце, ты всего лишь разбил мою жизнь ("Лолита", Набоков) - эта фраза меня в четырнадцать лет поразила, и я её эти годы периодически вспоминала, но как-то не задумывалась над тем, что это хороший ответ; а то пять лет мучаюсь, что мне нечего возразить на этого ужасного Толстого:). Он всё-таки ужасный - я хочу умереть красиво, как у Достоевского, и опять разбить сердце, а не скучно жить, как у "солнца русской литературы".
И это знакомое отсутствие радости в её глазах при наличии всего, что нужно для счастья. Или при полном отсутствии. Неважно. Т.к. счастья нет ни в любви, ни в горе, ни в радости, ни в здравии, ни в болезни. Оно есть само по себе, но так непохоже на то, что его подразумевает... и бывает только при чтении книг, быстрой ходьбе, любом быстром движении (самолёты) и пении. Таких вот песен:
Он называл меня паслёном, Беладонной,
Потому что я пропитана ядом насквозь,
Но одарена красотой и страстью,
Он сам мне так сказал,
избивая меня, а его удары я принимала за поцелуи.
Он вернул меня в прошлое,
напомнив о том, каково это - быть детьми...
Я люблю тебя как в первый раз,
Я люблю тебя как в последний раз,
Я принцесса с белыми лилиями.
И я поклоняюсь тебе,
будучи джазовой певичкой.
Я полюбила тебя навсегда: