И скрасила этот вынужденный выход "наружу" прогулка с пятым классом. Вообще-то я обещала Марине Ивановне погулять с ней, поэтому мы периодически посылали от себя детей, но Пончик объявила:
-Мисс Энни! Знаете, что произошло вкратце, пока вас не было?
-?
-Мама защитила кандидатскую, а папа прыгнул с парашютом.
-Видала, какая жизнь била, пока ты балду пинала, - говорит Марина Ивановна.
Смеёмся.
Потом налетела вихрем Мэри, и мы уже хором её песочили - Мэри ростом не так далеко от меня, поэтому я только сильно покачнулась и охнула от сбитого дыхания.
А вообще-то... все они... и Саманта, и Пончик, и Трудди, и другие... все они ростом с Марину Ивановну и мою маму - такие милые, такие маленькие - т.е. я обнимаю такую вот птичку-невеличку, наклоняю собственную голову и касаюсь щекой макушки. Такой отработанный жест для ивановских колоколен типа "анна андреевна".
Шестой класс подходил делегацией - крепко взявшись под руки и сияя глазами. Не ближе трёх метров. Один Майкл Штольц подошёл и пожал руку, как обычно. Но это святой человек - что с него взять? Сэр Парсифаль промчался аж в паре метров, выкрикнув:
- Хэллоу, мисс Энни! - покраснев, убежал в том же направлении, что и прибежал, а потом пробежал ещё раз.
А я мысленно попечалилась на тему: я никогда, никогда, не смогу ему прочитать книжку про Чарли Кука. Персифаля бы вслух называла исключительно сэр Перси Пилкингтон.
Да и Пончику... и вообще...
-За что это всё нам? На кого вы нас покинули?! - качает головой Далинг.
-Вроде не похороны сегодня, - огрызнулась я.
Не могу же я прямо ответить: - анна андреевна тупая курица, которая променяла вас на какого-то идиота в незапамятные времена. И следующего невозможного идиота... но беда в том, что ни одни из них и мизинца этих ребят не стоил. И ни один из них не собирался ждать меня ни минуты, ни секунды... эти ребята ждали год и не забыли. А главное - ни один из тех идиотов меня не то, что не любил... впрочем, ни один из них не стоил и моей стопатанной туфли, чёрт побери... тут впору молча побиться головой о ближайшую стену, но, конечно, я ничего подобного не делаю, лишь сцепив зубы, живу дальше.
Сама я убеждаюсь, что вполне могла бы работать "rоyalty" - т.к. годы тренировок выучили меня махать рукой от локтя (это лучше работает на публику, чем запястье, - пишут в правилах хорошего тона для королевских особ), помнить, что в подол либо должны быть подшиты свинцовые грузики, либо просто это должна быть юбка с утяжелением - или утяжелённым низом (мама озаботилась покупкой подобных юбок в ту пору, когда я начала работать и обзавелась коробкой шляпок на любой случай).
-Анна Андреевна, мне кажется, ваши волосы стали виться меньше! - сурово сказала Дарлин.
-Эм... ну, когда я устала - они распрямляются, - соткровенничала я, т.к. мы были на прогулки, и я рассудила, что мы вполне можем иметь смолл-ток в демократичном стиле.
-Более того... я видела вас летом в белом платье - красивой! На Театре кукол, - вещала Далинг, озабоченно хмуря лоб.
-Тяжело знаменитостям, вздыхала М.И., увлекая меня под руку по боковой лестнице.
Мы гуляли по пустующей территории бывшей православной гимназии, к которой я никак не привыкну... барышни уже не первый год обитают на Декабрьских событий - близ моей нынешней работы; но сталинское здание с жёлтой кривой лиственницей у порога в моём сосзнании всё ещё принадлежит ПГ, которая, кстати, не спонсируется государством, что бы там не думали мои эммигрантские друзья. Ибо не всё так просто в датском королевстве. Моё сокровенное тайное желание - разместить в пустующем белом здании ещё парочку классов, чтобы и это белое здание, и розовое, родное, и всё заин'яз'е слились наконец в тот плотный и осязаемый монолит детской памяти, когда вся огромная территория абсолютного центра города с советскими железными качелями и пышными кустами сирени принадлежала моим детям... будь моя воля и жадность безграничны - я бы отхватила ещё и земли, на которых стоял дом моей прабабушки, но это невозможно. Ибо все эти места так щедро политы моей кровью, моими слезами, потом; также потом, кровью и слезами моих предков... а вдобавок так густо пропитаны моими снами, как итальянский торт - сливками и ромом, что впору объявить эти земли гарантом вальдорфца в России (каким когда-то, до обысков и ссылок, была Черубина де Габриак в Москве).
Ибо любовь к школе, к детям, к любимым и близким людям, к Роднине, чёрт побери... это всё одна любовь. Просто объекты разные. Поэтому так отзывается то стихотворениево мне и в моих детях:
И будет вскоре весенний день,
И мы поедем домой, в Россию...
Ты шляпу шелковую надень:
Ты в ней особенно красива...
И будет праздник... большой, большой,
Каких и не было, пожалуй,
С тех пор, как создан весь шар земной,
Такой смешной и обветшалый...
И.С.