Но при определённом ракурсе можно среди всего этого вполне благополучно жить (наполовину закрыв глаза, закрыв один глаз, засунув нос в шарф... короче так, как я живу).
-Лучший Друг! Мы ответно поздравили друг друга с днями рождениями, а теперь нас зовёт если не старенькая школа, то окрестности её - на улице Лебедева-Кумача много посносили-пожгли, там много неожиданных пустырей, и вообще изменился общий вид... это же совершенно наши места - поверь, я ни с кем, кроме тебя, там вообще ни разу в жизни не гуляла целенаправленно! - пишу я сообщение в контакте.
Дело в том, что мы два года проучились в 26-ой школе, что на Иерусалимской горе; в этой же школе когда-то учился мой дедушка, жил неподалёку, но дома этого, конечно, уже давно не существует). И громада ЦПКиО, бывшего кладбища, заветно-загадочное место всех местных детей. Думаю, что всем родители запрещали "ходить в парк", но все туда удирали (нет, впрочем, вру. наши одноклассницы предпочитали сидеть в ресторане неподалёку, но мне они и тогда казались каким-то людьми из 90-ых; нас же эта эпоха благополучно не коснулась). И я рада, что парк принадлежит мне с детства, и что у каждого ребёнка должен быть такой парк с маньяками, убийцами с ножами, битыми бутылками, страхами, ужасами, могилами, неработающими фонарями и фонтанами. И каруселями, и зоопарком... короче, всем, что сердцу детскому мило и ужасно. Или ужасно мило? - не знаю.
В "Один дома", кстати, этот ужас парка передан отлично... манящий огромный парк - это же просто архетип детства, - простите мне этот студенческий термин, непонятно откуда сюда ввернувшийся в текст сухим печеньем, застревающим в горле.
И должна быть Башня.
-Я живу на Башне, - с детства я отвечала на вопрос взрослых об остановке. "Театр кукол" чуть подальше, а Трилиссера в моём детском сознании никак не отпечатывалась. Но "Башню" все понимали прекрасно. И тогда она царила над неснесённым осторовом деревянных домов, развернувшихся по склону горы круто; также круто ниспадающих к берегу Ангары... И как широкая транспортно-серая река её перерезала Байкальская. На нашей стороне уже царил двадцатый век с редкими-редкими вкраплениями старины, та же половина была моим школьным царством для прогулок среди печных труб и хлопьев сажи на снегу.
