Надо сказать, что в последние дни я окончательно утратила веру во что-то хорошее в моей жизни. Нет, у меня чудесная работа... мало денег, много, много работы, много учёбы... но чтобы произошло что-то спонтанное, неожиданное, доброе и светлое... нет, в этом я разуверилась как-то окончательно.
А уж если учитывать тот факт, что будильник звонил в семь, а уроки я делала до половины третьего эти дни... короче, сегодня меня разбудил звонок учителя 4-го класса.
-Да иду я уже, иду, - подумала я, доставая телефон из-под подушки, - вот зачем звонить и напоминать, что каникулы кончились, а?
-Анна Андреевна, каникулы у 4-го класса будут ещё неделю, т.к. я на сессии.
-А... ну... отлично! Увидимся через неделю! - бодрым голосом сказала я, мысленно пробормотала: - Господи, дай ей здоровья и счастья в жизни, - и отрубилась.

Бывает же, а?

Мозг тем временем вопил: - Вставай! Вставай! Ты собиралась поехать в больницу с ногой... вставай, дура!
Но тело, умученное этим учебным годом, замерло в полном параличе, а тут ещё кот Бегемот пришёл и лёг на мою парализованную руку и больную ногу одновременно. Это он он от силы раз в полгода может почтить простых смертных, ибо наш кот сильный и независмый мужчина - спит всегда один, всегда на стуле в кухне. Аскет, мать его. На самом деле днём он спит на моей кровати, положив голову на подушку. Но один.
И посмотрела я сны... кажется, с годами всё лучше понимаю ту песенку из фильма "Мэри Поппинс, до свиданья..." - какие яркие сны мне снятся в той глубокой фазе, которую я называю "прошедшая молодость" - там мелькает красный Тонин комбинизон по полям марта, но впереди уже видны розовая куртка и косынка, сухие апрельские травы, и шорох колёс по сухой траве близ католического костёла... чем дальше воспоминание - тем оно ярче. А для человека, способного закрыть глаза и увидеть, что было надето на тех, кого я люблю, в день какого-угодно месяца (ниссана ли, мартобря ли), это вообще становится чем-то фантастически реальным. Впрочем, как мы помним, для пожилых людей воспоминания вообще обретают яркость, плотность и смысл, тогда как жизнь настоящая подёргивается пыльной и тусклой плёнкой равнодушия и невнимания. Вот и со мной тоже самое всю жизнь происходит. В моих снах Чарльза бежит через какое-то поле, зажав в восьмилетнем кулачке букет одуванчиков, у покойного Пети почти младенческая щека, мягкая как сметана, но вдруг понимаю, что одет он почти как вчерашний трёхлеточка Федя, и якорь трепещет на отвороте воротника его рубашки, но я во сне смаргиваю это совпадение, пытаясь погрузиться всё глубже и глубже, чтобы при всей моей любви к младенцу Феде, не вспоминать про прошедшие шесть или восемь уроков, а вообще никогда бы не просыпаться.