Вот читающему незамутнённой (разве что слегка размешанной дождём) ангарской водички, когда она вполне себе ещё байкальская, не понабравшаяся ещё Енисейской стати и местной придури, минуя промышленные зоны и комбинаты. В кои-то веки я за простоту жизни и торжество природы (кроме последнего кадра), не трогаю никаких регулировок-настроек - подаю всё, как есть. Можно сказать, что фото невинны как у обладателя серебристого кэнона образца две тысячи пятого года.
В детстве и юности говорила и писала, что не люблю набережную, ибо она свидетельница моих сокрушительных поражений, провалов, недолговечных и таких редких триумфов, оборачивающихся в итоге теми же поражениями, тоской и невнятными записями в дневнике, ибо в остатке ничего больше и не остаётся никогда. Но с годами не поумнела, но постарела - понимаю, что это как решать, какие стихи у Блока хороши, а какие нет, как писала Лидия Гинзбург. Просто Блок великий поэт. И точка.
Тоже самое про Ангару и набережную. Великая сибирская река (один её победительно женственный жест чего стоит!.. я про мифологический побег от старика-отца). И всё.
А уж какой равнодушной свидетельницей всех наших жизней она тут была, есть и будет... это уже совершенно не имеет значения. Тем более, что биографии были и покруче и поярче, и попривлекательнее, чем моя, незаурядная. А также, чем моих предков, их друзей и родственников например. То есть тех, о ком я хотя бы могу говорить, имея хотя бы отдалённое, слабое, представление, разбавленной молвой и водами той же Ангары. Золотистой девой, бегущей по волнам, навстречу Енисею, как романтизировали её в шестидесятых, водрузив на герб Ангарска.
Но тут она не золотая. Серебряная. Просто серебряная. И отнюдь не романтическая, а сурово равнодушная. Но свидетельница. Всего безмолвная свидетельница.
P.S. Впрочем, в Галиной чашке невзначай отразилась. В дешёвой и неаппетитной столовой, которую люблю за цвет, простор и возможность расположения бренного тела наподалёку от тяжёлой работы выходного дня. И живого, не воображаемого человека, сюда привела - мол, будешь свидетелем. Но не безмолвным, а говорящим, пьющим и едящим. Всё, как при жизни, всё в копилку памяти, в фонд будущего. И мыслю: зиму я тогда ещё продержусь, держась за край пластикового столика, поднос и нехитрый печёночный тортик с недорогим кофе.
