Пошла сперва за стаканом апельсинового сока со льдом, а потом медленно побрела по солнцу через пешеходный мостик - к себе, в парк. И увидела эту тёплую сентябрьскую ветку. Одну-единственную, но... рыже-розовую. В зелени черёмухи... и лакированных чёрных шариков. Чувствовала себя меланхоличной козой, объедая веточки с вяжущими ягодами.
Сегодня устроили там с Вэндиварей и Анной девичник. Подсунула Анне шишку, та испачкала ею рот и сморщилась - невкусно!..
-А пахнет вкусно! - сказала я, ибо шишка пахла парковой прелью и парковыми нехитрыми грибами. В нашем парке очень мало хвойных деревьев, отсюда - запахи, присущие, скорее, царскосельскому парку вокруг Александровского дворца. В Иркутске, кстати, дворец по проекту Кваренги тоже есть, но далеко от моего парка. В такой душный пасмурный день там всё ровно так, как я вижу в дымке памяти (какой дымке, Аня... ты всё видишь кристалльно ясно - неважно, прошла ли пара часов, недель или лет), но только колокол сегодня не звонил. И я, признаться, рада. Это было одно из последних "прижизненных свиданий" моей юности, и я вздрогнула, когда в итальянской церкви зазвонили, призывая на службу. Там, кстати, этот одинокий колокол звонит так редко, что я всякий раз воспринимаю это не как мелодичный и фоновый благовест колоколов в сердце нашего города, а как тот, единственный, Джон Донновский, который звонит именно по мне, а не по абы кому... ну, или по моей жизни. Так вот сегодня он не звонил, и с лёгким сердцем мы отправились в мои любимые новые пекарни, откуда я в этом году веду новую жизнь. И почему-то первые капли дождя нас настигли именно там, как в тот день начала лета, что мы там прятались с Настенькой и её Анной, которая была внутри, а потом вышли и бежали уже домой под дождём.
Здесь же мы неторопливо шли под тёплым летним дождём (от асфальта поднимается пар! и не хватает разве что буйства и цветения южных, балийских, цветов!), а Анна чмокала-чмокала молоком с печеньем и... заснула. Момент с бутылкой и усыплением в моей памяти тоже был так недавно - словно бы этой весной... а прошло уж десять лет с тех пор, как Тоня так чмокала, и когда я пыталась высвободить бутылку, то она возмущалась, и я понимала, что надо продолжать петь и кормить. Петь и кормить. Прекрасное занятие!.. Век бы так сидела, - умилялась я, но через какое-то время не выдерживала (её сон означал мой обед) и предпринимала очередную попытку намекнуть, что уже, мол, всё...
Анна весело смахнула со стола фарфоровое блюдце, и это было ужасно смешно!.. Надеюсь, что мне немножко счастья тоже перепадёт этим летом. Вернее, я собираюсь его урвать в эти оставшиеся недели, ибо наконец-то прекращу работать и бегать по вокзалам-аэропортам, а сама перейду в статус не туристки, но человека, который летит домой - кого не посещало чувство "я дома", если он прилетает в Пулково? Или, когда сходит на перрон Московского вокзала, чтобы выйти на площадь Восстания, слабо освещённую розово-золотым рассветом и как тут не отметить, что сердце стучит невпопад, как в юности, когда торопишься на свидание?
Днём мы с Агатой, Гордоном и Джорджем закончили алфавит, и я не знаю, кто радовался больше? Сильно подозреваю, что я. Они подарили мне сумку сладостей, которая сладко оттягивала руки, и мы с мамой уже радостно распотрошили мармеладки!.. Теперь я обеспечена едой, и мне тепло, тепло и сладко.
После тяжёлой группы воскреной, я едва встала на вчерашнюю. Та оказалась лёгкой, но дело в том, что сломалась машина, и я просто заговаривала туристам, прибывшим поездом, зубы, а сама нервничала, т.к. мы опаздывали в аэропорт, где должны были встречать туристов, прилетающих... в итоге, повезло, что рейс задержали на двадцать минут, и у меня было время дойти до аптеки, т.к. я плохо себя чувствовала, а ещё взять стаканчик горячего шоколада в аэропорту (меня всегда умиляет, что в Шереметьево я этот автомат обхожу в несколько шокированном состоянии, т.к. там почему-то на ценниках какие-то странные цифры - чуть ли не трёхзначные), поэтому я сидела на "meeting point", пила шоколад, вытянув ноги и прикрыв глаза и... это были минуты покоя. Сегодня мне уже было настолько нехорошо, что я утром держалась за стеночки и плохо соображала... нет, просто жара, женское нездоровье, парниковый эффект и усталость. Но в сумме всё это даёт малость малахольного экскурсовода; впрочем, никто не жалуется - все с удовольствием совершают путешествие в девятнадцатый век, а я устраиваю мини-салоны в салоне маршрутки, восседая спиной к достопримечательностям, сцепив усталые руки на коленях, в замок, накинув чёрную шаль; иногда я этими руками показываю право-лево, крепко помня заветы Дмитрия Иваныча, насчёт часиков, не забывая, что у туристов всё должно быть ровно наоборот, мыслями я, порой, уношусь от них совсем далеко, ибо:
Есть в тополях иркутских то, чего
не отыскать в их братьях зарубежных:
есть нечто от студентов безмятежных,
есть что-то от девиц, в постелях - нежных,
в миру - чужих, в посланиях - небрежных
и непригодных к жизни кочевой.
А.К.
Туристы в воскресенье увидали, что на площади у царя танцы и метнулись - там вальс танцуют!.. А музыка бухала "На сопках Маньчжурии", и я, крутя в руках конец вдовьей шали, распевала в такт: "сколько не рассказано вещих снов, сколько недосказано нежных слов, а завтра чуть свет увезут офицеров на дальневосточный фронт...", а потом оборвала себя и говорю: - Вот так оно и было здесь; и пятьдесят лет назад, и сто... разве что верблюда, возможно, не было. И оленя. С другой стороны - почему не было? Зато на фото, где бабушка под постаментом, разглядела, что у орлов в советское время посбивали короны... и вообще - те ли они? - как-то это иначе выглядит... но мелочи. Важно, что пожилым танцующим парам я никогда близко не подхожу. Издалека мне кажется, что там кружатся мои умершие бабушка и дедушка, т.к. они ходили вечерами и на бульвар, и в "пед, и в мед и в горный" - танцевать вальс, танго, фокстрот и полечки, конечно. До полечек я сама падкая... а вот вальс - это всегда неизбежные флэшбеки... с другой стороны, в этом году был очень счастливый бал, и я совсем не запомнила лиц, а только мелькание флажков, предгрозовое небо, и смеющееся лицо Иры в обрамлении растрёпанных кудрей и сбившейся золотой короне осени. В таком настроении можно смело входить в осень. Как Ахматова у Широглазова. С Мандельштамом и Бродским в снах (если бы... вечно снится всякая дрянь из прошлого - и никуда её не денешь - хоть в снах да и настигнет, падла). И так - год за годом... и всё будет так, как было и пятьдесят лет назад, и сто. И столько счастья будет - несмотря на всё прошедшее. Верю.