городку — бывшему рыбацкому поселку — ведет аллея из шелестящих кос эвкалиптов. А
дальше просто набережная, фонари, как сотни километров ей подобных, но на синеве моря —
барашки, радующие меня, а у питьевого фонтанчика голова селезня, как в моей
любимой Италии... Потянула папу в таверну Одиссей с крутобокой печью для пиццы— не
думаю, что seaborn Одиссей пробовал пиццу, но думаю, ему бы понравилось. Для папы там
нашелся недорогой внеурочный сувлаки (шашлык). И зеленые стулья, и белые скатерти
в красную или желтую клетку... И крепость 1278 года, что нависает наддвумя пляжами,
на мысу... Венецианская, увенчанная маяком. После ее разрушили взбунтовавшиеся греки, а
затем венецианцы отстроили ее вновь. Затем приплыл Барбаросса — да, тот самый пират!
И... разрушил крепость. После там похозяйничали турки, а мне решительно
понравился вид с нее. На желтую церковь-новодел у подножия, выносной колокольней,
похожей на торт с кремом, с леденцами витражей. На закате дня банальный пляж с
зонтиками из пальмовых листьев был почти пуст, синела холодная вода моря, секущий
кожу песок налетал вместе с порывами ветра, и напоминал, что не было в мире ничегои
никого, кроме моря, песка, ветра и гряды серо-зеленых гор позади.... И солнца,
превратившего мой синий сарафан в вылинявшую тусклую тряпку, конечно же!..
Солнце, море, облака, небо, горы... А черные козлы, выбежавшие на дорогу перед черной
ауди, — сон. Наш Хрюндель (хендаи 10 i), после серпантина, пахнет разогретой резиной и
взлетно-посадочной полосой. Стоит возле шикарного магазина Лауладакисов, куда
нынче завезли и выставили в витрину... гнома. Как из фильма про Амели.