Как когда заканчиваешь одну школу, вторую, и думаешь: ну всё! - конец, освобождение... никакой больше ерунды с чередой длинных и неинтересных предметов, а дальше - только то, что я люблю, а потом приходишь в ВУЗ и понимаешь, что там та же байда, только хуже, т.к. есть ещё и физкультура, боже, как апогей муки и страдания. И уроки по звонкам. И тетради, и прочий мрак и ужас.
Похоже на страшный сон или "день сурка"...
И только в тридцать лет до тебя внезапно доходит, что высшие учебные заведения - это школа для детей, которые выглядят как взрослые, но ещё юны, неопытны, не знают, ни кем будут, ни чего они хотят... так - пересидеть ещё пять лет для дозревания и созревания.
А если ты с четырнадцати лет твёрдо знаешь, чего ты хочешь, то всё тебе в тягость. И школа в формате "ученик" - в том числе.
И раз уж я начала за упокой, но Верой Полозковой, то ею и закончу:
и вот наступает момент, когда ты с ужасом понимаешь это стихотворение (когда-то, давным-давно, в книжке юной Веры это всё было так далеко, как ипотека или аптека для дошкольника):
меня любят толстые юноши около сорока,
у которых пуста постель и весьма тяжела рука,
или бледные мальчики от тридцати пяти,
заплутавшие, издержавшиеся в пути:
бывшие жены глядят у них с безымянных,
на шеях у них висят.
ну или вовсе смешные дядьки под пятьдесят.
И откуда юные поэтессы всё знают про будущее? - риторический вопрос. Жаль только, что вторая часть - более жизнеутверждающая - тоже не про меня, т.к. я никого не люблю, а только чёрная-чёрная печаль от усталости и всего, о чём выше. Ну да опять скатилась в тот невесёлый мрак, который до и после смерти, видимо.