Короче, девицы жаждали объятий, но я честно призналась, что едва дышу - мне жарко, я вся мокрая от беготни и вообще умираю. В итоге... крошечная Софи взяла кусок моей алой юбки и стала им махать как флагом, а ещё две барышни обмахивали меня моей же кофточкой, оттопырив её - как пожилые женщины любят делать в жару. Это было премило! - так со мной никто никогда не обращался, я хихикала, но зато быстро пришла в себя.
На уроке иногда охватывало забавное чувство... урок был такой вальдорфский, как в детстве... когда всё соткано из нитей немецкой речи, но никакого дробления на отдельные слова - так он у меня и остался шумом и фоном. В эти минуты я осознаю, что далеко не вальдорфский человек, чувствую себя немного одиноко, но... в чём я этой жизни не одинока?.. Глупый вопрос. Во всём я одинока, но... уже почти не испытываю печали по этому поводу. И вообще последние годы хорошо живу, надо признать. Ибо не окружаю себя теми, с кем... я бы это чувствовала, и тогда бы в глазах вскипали непрошенные слёзы в конце тяжелого дня. И болело бы сердце. А сейчас оно не болит - хоть и октябрь. И это хорошо, наверное.
<...>
Летящей горою за мною несется Вчера,
А Завтра меня впереди ожидает, как бездна,
Иду… но когда-нибудь в Бездну сорвется Гора.
Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.
И если я волей себе покоряю людей,
И если слетает ко мне по ночам вдохновенье,
И если я ведаю тайны — поэт, чародей,
Властитель вселенной — тем будет страшнее паденье.
И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно — колокольчик фарфоровый в желтом Китае
На пагоде пестрой… висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.
А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая легкие, легкие звоны.
Николай Гумилёв
