Часто думаю, что организм выдумает какую-угодно хворь, чтобы не работать. У меня как началось это всё осенью - так высокая температура - моя любимая болезнь. Но ещё рывок - ещё уроки, ещё провести методобъединение, ещё посетить два урока, ещё свозить экскурсию в музей иллюзий и... тадам! - каникулы. Там всего-то восемь репетируемых учеников и садик. Не о чем говорить, да.
Зато вчера я уже била копытом и рвалась поучить (там, к счастью, не нужно учить, а только рассказать, - они сами всё сопоставят так, как нужно) детей вечерком. А день неожиданно вышел прекрасный... хотя, когда утром меня разбудила предвыборная музыка, несущаяся из всех громкоговорителей... я так не думала. Но в итоге, я встала не так поздно, как обычно, мы гуляли по просохшим улицам, видели лошадь и пони - те трусили вниз по Байкальской - к рынку. И серебро подков сверкало на солнце...
С тех пор, как я не работаю по воскресеньям (есть разница - один урок или одиннадцать!) - я иначе его стала видеть, чувствовать, ощущать... пошли в мою родную школу голосовать.
- Что пройдёт - то будет мило, - как говорил Пушкин, и я подписываюсь вот уже три десятка лет. И общеобразовательная школа мила, если бываешь там раз в четыре года - на выборах.
Розовой краски (половая, смешанная с белой) уже нет, но есть какие-то пещерные наслоения ноздреватого вулканического туфа с въевшейся грязью. Двери первого этажа и при мне были из прессованных опилок эпохи Брежнева, но кое-где наверху сохранялись деревянные двери. Окна поменяли на пластиковые, и школа стала непроницаемой. В стёклах теперь отражается торговый центр напротив и небо... раньше она была прозрачной, как аквариум... там колыхался тюль, который давали домой стирать. А ещё там были мраморные, больничные такие, плиты на полу, которые нужно было отмывать летом от извёстки... сейчас многие, видимо, раскрошились, провалились... их заменили другой, но современная тоже вся проваливается - и выглядит это убого, к сожалению.
Вообще ощущение какой-то сельской бедности, которое меня неизбежно огорчает. Наверное, в тридцатые-пятидесятые годы она была нереально красивой и чистой - на фоне всех деревянных домишек, помоев, дыма от печных труб...
Потом она и вообще стояла, зияя окнами и отсутствием крыши, как после боёв за Грозный, но в начале нулевых, после ремонта, опять была хороша... и мраморная лестница годилась бы для открытия сезонов балов, а не учёбы. Видимо, поэтому по ней учащимся запрещали ходить.
Короче, все поняли, для чего я хожу на выборы? - поностальгировать. Впрочем, всё что я в этой жизни делаю, - именно для этого.
Потом мы ходили в кафе, где сидели и смотрели на город. Это мы с мамой решили прогулять отца, который там точно также смотрел в телефон, как и всегда, но мы получили колоссальное удовольствие, ибо были в тот день единственными посетителями половины пятого этажа "Карамели", а я пила ледяной смузи и наслаждалась тем, что не лежу тряпочкой, а веду себя фактически как бунтарь. Пью полезный смузи, да.
Мы с мамой ещё махнули в секонд-хэнд, где я когда-то купила себе дырявый итальянский сарафан за тыщу двести. Но я так его любила (синий-синий... я носила его с синей шляпой целое лето), что меня такие мелочи как пара
Солнце было ярким, вода с шумом срывалась с крыш, кора Земли трескалась, разъезжалась под ногами как литосферные плиты, наезжая друг на друга с шумом... там, где подсыхал асфальт, выступала то ли морская соль, то ли пена... в такие дни окончательной весны всё становится фантастически шумным, ярким и грязным. Но почему-то это не вызывает возмущения или грусти. Пусть всё будет так.
А на прошлой неделе я побывала у Вэндивари и Анны, и весна была ещё наполовину зима... с ледяным ветром и белым снегом. На фоне снега голубоватые девятиэтажки Синюшки похожи на какие-то фантастически кубообразные или параллелепипедные горы... изредка они подчёркнуты тёмными ветками пробужающихся деревьев или силуэтами редких прохожих.
У Вари, как всегда, хорошо: ты приезжаешь без особого желания жить, а потом втягиваешься, заинтересовываешься чем-то, а уезжаешь поумневшим и успокоившимся. Не иронизирую.
