С одной стороны, мне хочется, чтобы эту зубрилу разбили лицом о стену, чтобы очки впились ей в лицо, сделав из него кровавую крошку - даже не потому что она бросила двух дочек, не потому что не шибко-то их любила (хотя постоянно хотела подчеркнуть, что она мать получше Лилы, которая оставляла сына с соседкой, пока работала на заводе)... нет, эту героиню ненавидишь за себя, потому что поступила бы, влюбившись, точно таким же образом - бежишь за очередным смазливым мудотрясом (мужчины - за очередной "любовью всей жизни"), и кретинизм влюбленности застилает глаза, хотя друзья и родные грустно замолкают, лишь изредка намекая на то, что человек... не очень хороший. Но любой из нас, потеряв голову, теряет и объективность... и если зубриле Элене часто хотелось, чтобы ее подруга Лилу умерла, то я бы хотела, чтобы Элено Греко не умерла, нет... чтобы она жила плохо и горького расплачивалась за влюбленность и глупость:
"Я почувствовала на себе взгляд Аделе. «Мне тоже надо идти спать, – думала я. – Сказать, что устала…» Но что‑то дернуло меня задать Аделе вопрос:
– Что он имел в виду, говоря, что Нино – это интеллигенция без традиций?
Она посмотрела на меня с иронией:
– Что он никто. А тому, кто знает, что он никто, важнее всего в жизни стать кем‑то. Поэтому синьору Сарраторе нельзя доверять.
– Тогда и я интеллигенция без традиций.
– И ты, – улыбнулась она. – Тебе тоже нельзя доверять.
Повисла пауза. Аделе говорила спокойно, без эмоций, словно просто констатировала неоспоримый факт. Но я почувствовала себя оскорбленной.
– Что значит – мне нельзя доверять?
– Я вот доверила тебе сына, а как ты с ним обошлась? Если ты любила другого, зачем было выходить замуж?
– Я не знала, что люблю другого.
– Врешь.
Я подумала и согласилась:
– Да, вру, потому что ты требуешь от меня однозначных ответов, а однозначные ответы почти всегда ложь. Ты тоже говорила мне о Пьетро много плохого, настраивала меня против него. Ты что, тоже врала?
– Нет, я действительно была на твоей стороне, но только при условии, что ты будешь выполнять кое‑какие правила.
– Какие же?
– Ты должна была остаться с мужем и детьми. Ты была Айрота, твои дети были Айрота. Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя чужой и несчастной, я старалась помочь тебе быть хорошей матерью и женой. Но раз ты нарушила мое условие, все меняется. От меня и моего мужа ты больше ничего не получишь. Больше того, я отберу у тебя все, что успела дать".