-Мисс Энни, вам Петя всегда говорит нет, чтобы вы бросали и бросали ему мячик. А он - ловил!
- Петя у нас бодрая собака с мячом, - мысленно говорю себе, но вслух никак не комментирую, ибо на открытых уроках надо вообще по-русски ничего не говорить. Дети и без тебя всё скажут.
-Мисс Энни, а как сказать, что я люблю? - спрашивает Олечка.
-I like.
-Так вот! I like Artyom! Вернее, я его даже... люблю.
По классу несётся возбуждённый гул, и я сама к нему невольно присоединяюсь, ибо... вот такие сюрпризы - это всегда просто бомба в коробочке, к которой никак не подготовиться.
Вася специально кидает мячик так, чтобы меня убить, а Степан бросает его свечкой вверх, чтобы я ну никак не допрыгнула. Короче, страшно не люблю открытые уроки, ибо ты работаешь ластообразным в дельфинарии, а поорать от души не можешь. Зато родители потом иногда говорят: - Да... что-то Петенька как-то... того.
В одном классе учится англоязычная девочка, но за год в русской школе, разумеется, русский язык задавил один родной, и если она после урока хочет что-то мне сказать, то это похоже на то, как человек шарит и шарит в сумке рукой, но не может нащупать то-то. Потом собирается и выдаёт на английском:
-Та... игра... с числами, помните? Так вот... она была хорошая, мне кажется. В итоге она мне понравилась.
-Ага, спасибо, - говорю я и признательно опускаю глаза, ибо эта девочка в ней как-то не слишком удачно выступила, потом покраснела, расстроилась, но потом кое-как реабилитировалась и выиграла.
Забавно, что удача на открытых уроках не зависит от знания языка. Для этой девочке английский язык родной, но она просто проиграла в этой игре - не сориентировалась. И могло показаться со стороны, что она отнюдь не отличница. Вот так в жизни всё со стороны иногда и выглядит...
За выходные я всегда восстанавливаюсь, ибо у меня там в целом семь уроков всего и... софтовых. Но к пятнице, в мае, моя память похожа на решето, и однажды утром я иду и осознаю, что у меня болят ноги так, словно по ним бьют арматурой, а потом всё остальные части тела начинают так страдать, и я осознаю, что забыла выпить лекарство, которое мне пить всю оставшуюся жизнь после больничных приключений двухлетней давности. Обычно я себе такого не позволяю, а тут выключила будильник и... забыла. Но держусь четыре урока так, что ни разу ни с кем не ругаюсь. Просто последним уроком влажу между Джорджем и Парсифалевым - втискиваюсь кое-как и ору им в ухо (пою) "Когда мне будет шестьдесят четыре", т.к. мне надо, чтобы они пели вместе с классом, а не дрались.
-Слушайте, хорошо, что я не про себя пою, - говорю.
-Да уж, мисс Энни.. вам не придётся терпеть мальчиков, когда им будет шестьдесят четыре! - истово поддакивают девочки.
Мысленно я говорю, что мне вообще всего четыре раза их потерпеть-то осталось, но вслух не говорю, а то дети тоже сложат два и два и... работать перестанут. А пока можно делать вид, что у них впереди вечность, и они успеют всё досдать, всё исправить, всё в жизни изменить, правда?