Первую я старательно проспала - я до четырёх изобретала какую-то контрольную (совершенно зря, т.к. место, куда её сдают, в субботу запирают на ключ). Вторая была по желанию, а другие две... мы не начали вовремя, и нам сказали, что уже не надо, раз на пятнадцать минут позже... и места не было. Как так - не спрашивайте. Мне всегда кажется, что институт по субботам абсолютно пуст, а учатся только тёти из деревни и такие отщепенки, анки-манки и недоумки, как я, но нет... все двери таинственно заперты... и тишина-а-а:).
Город утром пустой и гулкий - он пуст, он мёртв и похож на все на свете города в этот час. Шла в институт очень медленно и зашла - т.е. мои ноги зашли (помыслы честно были обращены к учёбе) - во дворик, где качели. Протёрла их белой салфеточкой и попробовала покачаться, но они так жутко скрипели, что почти сразу спрыгнула - испугалась, что перебужу весь двор и кто-нибудь будет на меня кричать страшным голосом.
В такие дни я проникаюсь нежностью и любовью к своему институту, а ещё у него есть огромное преимущество перед всеми остальными местами, куда я хожу, кроме работы, - абсолютный центр города. Если ты проучился всю жизнь возле каменного сквера с каменными клёнами и административными учреждениями - всё остальное кажется чем-то далёким и невероятным.
Дёрнув на себя тяжёлую дверь книжного, оглядела пустующую улицу, - лишь пара-тройка знакомых быстро и целеустремленно щёлкали подошвами в тишине, а машины гудели ровной рекой. В магазине я долго изучала витрину из-за плеча какой-то девушки, когда та обернулась, - оказалась моей одногруппницей. Даже обрадовались - я вообще симпатизирую этой живой девочке, которая очень чётко и правильно отвечает тогда, когда все остальные молчат, но чаще она занята своими делами и не особенно переживает по-поводу оценок. Когда неизбежно перед нам появляются какие-нибудь самоуверенные напыщенные типы, она всегда задумчиво спрашивает:
-Девочки, она/он е*******, или как?
Мы облегченно выдохнули - это не кто-попало, а значит, можно дальше заниматься своими делами. И я поскакала вприпрыжку в библиотеку. Там тоже царит абсолютное одиночество. Забралась на второй этаж бесшумно - никто даже не вышел, оглядела ряды пустых столов, отодвинула зелёный стул, одёрнула зелёную штору и благожелательно посмотрела на зелёный цветок. Когда я одна - то даже не тоска (хотя и зелёная), а тишь и благодать - "даруй мне тишь твоих библиотек...", сидела и писала что-то в зелёную тетрадку. Потрясающие ощущения - рукой, ручкой, со столом под локтём... атавизм.
Сидела я на пустом втором этаже библиотеки, а внизу был только бронзовый Пушкин, дремлющая тётенька-библиотекарь, вымерший институт и... вымершая планета, сами понимаете. Потом я испугалась, что долго такое счастье продолжаться на может - засуетилась и погнала себя домой.
Вымытое окно начало пропускать свет - пусть и не знаний, но солнечный... зимняя одежда упакована в пакеты, в шкафу лежит что-то лёгкое, тряпичное, непривычное...
На асфальте намело чёрные змейки сажи, я закрываю глаза и вспоминаю весну двухлетней давности. Мы ставили спектакль, я томилась и кручинилась, пыль была на зубах, в волосах, в глазах, - меня всё раздражало, а на моём белом подоконнике каждый день появлялся тонкий слой чёрной сажи, который наметало из открытой форточки.
Потом отматываю весну ещё на год назад - грязно-белый католический храм на пригорке, где трамвайная линия делает петлю среди сухой и жёсткой травы. Застревающие колёсики розовой коляски, рука, которой пытаешься придерживать шарф, детскую руку, ручку коляски (многовато рук, правда?), а ещё периодически поправляешь шляпу, поля которой хоть немого спасают от слепящего закатного солнца.
Ещё год - ряды серых плит пятиэтажек и ржавых, но звонких крыш из окна, взмывающие снизу голуби, серое небо и понимание, что всё хорошее происходит именно сейчас, а не дальше, как сулят мне все вокруг. Мои радужные перчатки в руках и смех по-поводу того, что я поздно их надела - всё выжидала время, а время их вышло.
И так много-много вёсен... это лишь самые первые фотографии в фотоальбоме памяти под названием "апрель", но м.б. самые дорогие и любимые, кроме "нас разлучил апрель цветущий бурный, всё оживил он веяньем своим, в ночи звезда тяжёлая Сатурна смеялась и плясала вместе с ним" - я так любила этот сонет, когда мне было пятнадцать лет... я тогда вообще понимала больше и чувствовала лучше, понимала - соответственно - меньше.
А тут лежат фотографии весны 2007 года со спектакля... просто захотелось красивого и непыльного. Нестерпимо захотелось!
- сцена из "Пигмалиона" - Филибер и Ярославна ("Элайза в шляпе" называется:).
- Филибер и Ярославна летят в самолёте, а я там изображаю стюардессу в стиле Ренаты Литвиновой (в руках у меня даже бутылка коньяка:);
- танец с ковриком наше всё (его Филибер расстилал по сценарию, чтобы мы с Ярославной его могли расстрелять, а ему было, куда падать);
- это мы в купе поезда. Филибер в роли бабушки)
- Майя играет такого пассажира в самолёте, который всё время рассказывает всякие ужасы;
- мы с Ярославной играем девушек на ресепшн, которые разгадывают кроссворд... они очень воздушные у нас всегда получались... а сцена эта была коронной и любимой - я писала этот кусочек сценария, и всегда говорила, что убью того, кто испортит сцену и рассмеётся.http://goldi-proudfeet.livejournal.com/181747.html
