мои ученицы бы десять раз подумали: выходить ли замуж за Грибоедова и ехать с ним в Персию?
Тогда как я бы сказала: "да!" - не задумываясь.
Обсуждаем с Теодорой психогейра, и я сейчас много размышляю о Юлии. И о Норвегии.
Байрон дал почитать Сапковского, и я буквально на минутку прилегла с книжкой и... заснула через пару сотен страниц (я в день читаю 300 страниц, если что-то делаю, 600 - если я болею...).
-Ну ты мать сильна! - только и сказала я себе.
Нет нужды объяснять, что отрубилась я на самом захватывающем месте, где главный герой, как всегда, либо получит принцессу, либо получит чем-нибудь тяжёлым по голове.
(только не надо со мной это обсуждать - я всегда думаю: боже, какие хорошие и незамутнённые люди читают такие книги! - а я испорчена, испорчена, испорчена постмодернизмом, и моя картина мира всё-таки посложнее будет).
Спрашиваю Вайолет: -У вас Джудит в "Жанне Д'Арк уже убили?
она, остолбенев: - А её убьют?!
-Ой, я ничего не говорила!
Купила билеты на "Горе от ума" азиатская версия. Афиша меня разочаровала - на ней почему-то никаких бурят особо не видно... а я так надеялась на оригинальность!..
Ладно, скажу детям, что в любом случае это новая версия, ибо о любви.
Филибер: - А "Горе от ума" не о любви, что ли?
-Да как бы нет, Вовик, - ехидничаю.
-Ну, тебе видней, - соглашается. - Я её давно читал.
Пятница видится непрерывным о... островом счастья. Сегодня я уже прикрикнула на любимый третий класс. Они смотрели своими огромными глазами, прощаясь, и мне казалось, что мы всё равно едины и непобедимы, но на уроке я что-то подохрипла и подустала. Глаза у меня уже как у козы - я пытаюсь смотреть на два крайних ряда одновременно, а смотрю чаще на средний.
Чем старше я становлюсь, тем чаще думаю, что работать в классе, где больше 20-и человек - ужасно тяжело. И невольно начинаешь говорить по-русски намного чаще, чем по-английски - просто в надежде, что тебя вообще услышат.
Но Чарльз - мой духовный брат-холерик - сегодня почему-то тихонько встал пораньше за партой, сложил на груди руки для заключительных слов и тихо забормотал: "иц тайм ту лив зэ класс" - это показатель.
Мне стало ужасно жалко тех детей, которые не шумели (Чарльз на уроке всегда лапонька, хотя на перемене я не могу находиться рядом и пять минут - дитя хочется связать и сунуть кляп в рот).
Зато второй класс вчера продержался час пятнадцать. Английский язык. Да. Вместо главного урока (почти; ибо тот - час сорок минут (для тех, кто в танке). И самое забавное - я забыла с ними поиграть в старые игры - всё учила-учила... и они молодцы! - крепкие ребята - продержались как-то.
В начале года всех детей объединяет недоверчивость. И только самые-самые маленькие ведут себя так естественно, как будто мы расстались вчера - с детства завидую этой лёгкости, которой сама не обладаю.
Когда какой-нибудь смелый ребёнок обнимает тебя, заняв всё пространство, остальные смотрят на него так, как я сама смотрела в детстве - с лёгкой завистью, неприязнью и недоумением - я бы тоже так могла! - но я не могу.
На днях меня настиг Звездоглазик из пятого класса:
-Анна Андреевна! Здравствуйте! У нас будет английский?
-Нет! - вы уже закончили начальную школу - поздравляю! - и я показала "победу".
Звездоглазик бодренько сделал "йоу" в ответ, но обеспокоился:
-Ха! - пока никто! - вскричала я и ловко выскочила за дверь школы.
Звездоглазик остался стоять, как громом поражённый. Почувствовала себя такой крутой, как Татьяна Ларина.
Доктор в поликлинике сказала гениальную фразу: - А силы и бодрость к тебе вернутся, когда вернётся здоровье!
Действительно... чё это я? - сегодня я была опять за тем же милым бомжеватым дядечкой, что и позавчера, и мы оба с тоской оглядывали отделение кардиологии. Это покруче фильмов Тарковского. В одном месте не было света, и я благодарила Бога, что не сломала ногу.
А под катом одна из моих любимых цитат Эрленда Лу и цветок, который я подобрала на полу в школе:
"Совсем забыла — после школы я заходила к психогейру. Напоследок. Нет, ему я об этом конечно не сказала. Он заметил, что у меня усталый вид, я объяснила, что плохо спала последние дни, но что чувствую себя тем не менее нормально. Ему все это не понравилось. Он хотел бы видеть в некотором приближении норму, как он выразился. Чтобы я делала то, что все делают, и так, как все. Проще говоря, жила бы так, как живут остальные люди. Более или менее вовремя ложилась бы спать, вставала с таким расчетом, чтобы успеть принять душ и позавтракать, ехала на метро в центр, нормально, без спешки шла по Королевскому парку и оказывалась в ХГ за пять минут до начала занятий, чтобы еще поболтать с подружками, как психогейр их называет. Ему бы хотелось, чтобы я делала себе в школу бутерброды, лучше бы с домашним хлебом, он дал мне рецепт ржаного хлеба, который они с женой пекут сами уже лет двадцать, потому что он очень поднимает настроение, ибо когда человек правильно питается и достаточно много двигается, то самочувствие улучшается, а страхи исчезают. Все-таки мой психогейр ужасно простодушен. Больно думать, что все психологи такие же, мой ведь наверняка высоко котируется в их тусовке, таких, как я, новичкам не доверяют. Они-то еще дальше от реальности, если даже опытный специалист у них — этот мой психогейр. Ужас. Надо бы мне познакомить его с Констанцией. Они бы нашли друг друга. Скакали бы на коняшках, бегали бы полуголые по лесу, ели домашний ржаной хлеб и были бы счастливы вместе.
Я с удовольствием думаю, что, когда завтра вечером меня не станет, психогейр начнет анализировать: не было ли в моем поведении чего-то подозрительного, настораживающего, и придется дяденьке признать, что я обвела его вокруг пальца, перехитрила, а это серьезный промах. Для психотерапевта не лучшая рекомендация, что его клиент покончил с собой. Чего-то коллега недоработал, естественно полагают другие психотерапевты и потом смотрят на него свысока, дразнят и подковыривают, в общем, третируют как могут.
Сегодня мы говорили о том, что жизнь бесценна. Он хотел втолковать мне, что жизнь — это то, от чего человек не вправе отказаться только потому, что она послала испытание. Жизнь — это бесценный дар, который дается нам один-единственный раз. И слава богу, сказала я, а он сказал, чтобы я так не говорила. Я спросила, откуда он знает, что жизнь не будет дана нам снова, и тут же выяснилось, что у нас нет способов узнать это наверняка, ну а тогда не надо говорить, что раз один-единственный, сказала я. И добавила, что вижу, куда он клонит, но у меня на этот счет свое мнение. Напротив, сказала я, повсюду на планете кипит жизнь, и он неправ, все неприятности как раз от переизбытка людей. Мы то и дело читаем об этом в газетах. Нас становится слишком много, мы истощаем землю, истребляем воду, и не только. Ну исчезнет кто-то из нас — тоже мне проблема. Да, проблема. Для живых, для тех, которые остаются, ответил психогейр. Но у меня никого не останется, напомнила я. Это меня все оставили, а мне просто хочется догнать их. Но у тебя останутся друзья и родственники и твоя будущая семья, если заглянуть вперед.
Если бы я решила так сделать — о чем я, естественно, не помышляю, — но предположим: так вот, чего бы я лишилась, умри я сейчас?
Ты бы лишила себя всех радостей: дружбы, любви, ржаного хлеба и лыжных походов, сказал психогейр".
("Мулей" Эрленд Лу)
