-зонтик с звёздами, термос с мятно-мелиссовым чаем (мама Филибера: - чё, коньяк, Аня? - в термосе-то?), синий палантин, курточку, немножко игрушек, берет с брошкой, митенки, влажные салфетки, банку с кремом, персиковую воду, фотки Тифлиса, Грибоедова и Нино, помятые бумажки с красными надписями и ещё что-то.
-Гм! - привычно откликнулась Изабель и присовокупила стеклянную банку с брусничным вареньем.
После того, как Лучший Друг сопроводила меня всюду, я сказала, а теперь я пойду послушаю своих старшеньких - мне с ним про их проект "последний герой" ещё сочинение писать. Надо быть в курсе.
После дня, когда я успела всё - пришла грязная, вонючая, пыльная, усталая и голодная. Но боевая. С помятым изрядно бантом.
-Ах, какая у тебя миленькая подвесочка! - воскликнула чья-то мама, а я мило улыбнулась и не стала её пугать, выдавая себя за учительницу.
А Изабель я рассказывала про господина Шт.
-А.А., вам надо повести детей на кладбище, где похоронены известные люди. Вы будете им говорить, что где-то в северо-западной части кладбища похоронен тот-то и тот-то, а они будут бегать среди могил в интерактивном поиске! Будет весело.
Фрэнки из 2-го класса: - Мисс Энни... вот вы же англичанка, да?
-May be...
-Но меня удивляет одно: где вы так хорошо научились говорить по-русски?
-В институте, Фрэнки. В институте, - улыбаюсь я.
Второй класс у меня пока звездит, но сейчас быстренько скатится вниз - как только станут дважды в неделю. Зато завтра будет первый. Сотый раз, наверное, начинаю с новыми детьми, но каждый раз вздыхаю так тяжело, что язык становится тяжёлым как могильная плита. Первый уроки - это как первые дни в колхозе на коллективной картошке.
Зачем-то сказала своей первой учительнице, чтобы посидела на уроке. Потом думаю: - Зачем? - я ж поседею за урок.
Читаю старшеньким вслух Дину Рубину - меня разобрала злость: не верят, что Нино Чавчавазде не была дурой в пятнадцать лет - пожалуйста, я покажу вам девочку Нино пятнадцати лет, но с поправкой на современность.
И опять... поджарые хрупкие листья, девочка Нино, старший брат, папа, инженер со сноповязалками, мечущиеся ветки, руки девушек-скрипачек языками пламени вырывающиеся из факелов рукавов, пустой парк, больница, мама, самолёты, апельсины...
И до сих пор это люблю. И пока люблю - всё преодолимо и возможно. То есть... вообще всё. Понимаете?