И в моём любимом фильме "Сезон Орфографии" тоже говорилось о том, что Бог — это свет. В противовес тому, что Бог — это слово.
Мне кажется, что это где-то посередине.
(автоцитата)
Если идти по Карла Маркса от начала в конец в первой половине дня - то день будет раскрываться вокруг. Если идти в обратную сторону во второй - будет нещадно слепить глаза.
Поэтому мы с Филибером пошли в первой - в Хэрродз Паб, чтобы праздновать его урок.
Карла Маркса иногда бывает невыносимо долгой, особенно в морозный день, но я всегда жду той невидимой границы, которая отделяет суету центра от места безвременья и безденежья. Этот переход играется диминуэндо, тогда как после идёт достаточно сильный заключительный аккорд, отяжелённый некогда стеной, которая перекрывала центральную улицу. Теперь ряды зданий нарушают эту завершающую композицию. Завод, который перекрывал тему, теперь расступился в виде каких-то невнятных и непонятных сооружений. А когда мы вышли и увидели два вертикальных прямоугольника чёрного стекла, то охнули:
-Это что? - мы и не заметили, как они выросли, мы проглядели их, как люди проглядывают своих неудавшихся выросших детей.
В пабе ковёр напоминает детство и содранные локти-коленки - неизбывный сопутствующий след всех игр в детской. Высокие стулья, подбитые зелёным и медными гвоздиками, поцарапанная красная столешница и широ-о-окий подоконник, глядя на который я мечтательно сказала:
-и никаких пыльных занавесей на окнах! - только решётчатые ставни-раскладушки!..
Каждое ребро я бы протирала тряпочкой, аккуратно намотав её на палец. Каждую планочку я бы промарила марилкой для придания ей тёмно-шоколадного цвета...
И свет, который падает через частые переплёты окон вверху и свет, который столпами выпадает из основных окон, щекочет мне висок, греет щёку и прядь, проходит сквозь меня лучше, чем рентгеновские лучи, оставаясь в чашке...
Мне приносят пересоленный чизкейк, рюмку малинового варенья и чашку мороженого - всё на одной тарелке; у Филибера такая же, но щедро присыпанная снегом сахарной пудры с озером растопленного молочного шоколада, который соблазнительно тает в трещинках и крошках штруделя... и его мороженое имеет цвет пожелтевших валенсийских кружев.
И мальчики там ужасно милые - в чёрных футболках и шерстяных шапках. При всей моей (вполне естественной!) нелюбви к отполированным, глянцевым, матовым, искусственно взращенных девушкам, - это несомненный плюс.
Солнечный луч перебрался на медную трубу под потолком, я проследила за ним глазами, луч тронул мои губы улыбкой, т.к. на полке выстроились ряды чёрных жестянок из-под "гиннеса"... и каждая надпись на стене напоминает о песне "You are my Wonderwall", которую любят Вэндиваря и Игорь...
А я люблю их. И многих, многих, многих...
-Почти "Каменные клёны", правда? - спросил Филибер, совсем другой герой, ибо мы ни слова за остаток дня не сказали о детях, и это ли не счастье?.. (не считая того, что я попросила порезать его бумажные фрукты и цветы для второй смены...)
-Они самые, - блаженно жмурюсь. - Только вид из окна... всё, что в начале Франк-Каменецкого необходимо снести. И тогда улицу Октябрьской Революции можно спасти.
-Освещение другое... в "Каменных клёнах" было ощутимо темнее...
-Как живут зиму люди, у которых пасмурно зимой? - лениво спросила я, помешивая ложечкой. - Я тут решила посчитать пасмурные дни, но сбилась на пяти за эту зиму... больше не вспомнила.
-Тяжело им... Но зато так по-английски... Такая красивая книга, - добавляет, помолчав.
В конце января, начале февраля есть несколько дней, когда приходит любовь. В этом году я напишу иначе: ... есть несколько дней, когда уходит любовь; а потом приходит новая. За ней проходит год - и неизменно приходит ещё одна. И никогда не кончается, ибо зависит только от освещения.
