Обратно у меня под... под ногами была печка. Поэтому мои ажурные синеватые сосуды, небось, запеклись в какую-то яичницу, - хмуро представляла, отставляя хотя бы одну ногу на несколько сантиметров (это всё, что позволяли баулы местных жителей). Отставленная нога невыносимо леденела.
Тьма за окном леденила душу, а ещё мы с Филибером обсуждали (он в прошлый раз попался, я - в этот) - любимую дыру в заборе заделали, и теперь нужно делать крюк по славным тёмным дворам (да и улицам, - чё уж...) Засолья Убийского, близ уютного кладбища, слушая отнюдь не мёртвых соловьёв. Фонарей в этом славном городе нет... ну, не буду столь необъективна! Они есть. Вернее, есть столбы. Без фонарей.
Час с половиной обратной дороги непринуждённо превратился в два, т.к. мы ждали заполнения (ключевое слово) маршрутки, и водитель бодро притопывал на морозе, пока не появится девушка с самыми огромными баулами, которая пролезет назад - на самое неудобное сиденье, где в затылок тебе привычно и ритмично ударяет музыка (ну, тут я, положим, погорячилась с номинацией).
Хелен заболела неведомой хворью на другую ночь, и я тут же зачастила: - Это не я! - мы даже не целовались взасос! - честно не я!
Валю всё на пирожные. Правда, Хелен своё выбросила в мусорку. Такие они были... такие они были пирожные, короче. Поэтому немудрено, что у Хелен от этого крема заболело горло.
Ленин папа весь день гадал: - Отчего у Ани голова стала как будто меньше.
Миссис Стоулен сказала: - Аня, я его убедила в мысли, что это просто шапка и прочие радости зимнего обмундирования, а не то, что ты так сильно поглупела!
Аня же в ответ набила рот солёной рыбой и смогла только пробормотать что-то невразумительное, ибо она не хотела в открытую признаться, что действительно чудовищно поглупела (судя по письмам, - как прошёлся бы Иосиф Бродский).
Тут я со своим самым любимым (ибо самым молчаливым и пассивным - да, поэтому "он спит со всеми, не разбирая" - презрительно отзывается о нём Ленка) любовником - Лоуренсом.
Ниже я предложила поставить тазик салата, который незадолго убрали в холодильник, на что Хелен резонно и вяло заметила: - Он же Лоуренс... не тот, который Оливье, а тот, который Аравийский...
Лоуренса Хелен подарила тётя Лавиния, и мы с Филибером не нарадуемся - ибо спать с ним выстраивается очередь. Впрочем, Филибер считает, что он бы мог быть и менее волосатым, но мне кажется, что для такого красавца это малозначащие пустяки!..
