Думаю нет нужды объяснять, что я выбрала ещё двадцать минут сна? - я рухнула на постель с мобильником, крепко зажатым в моей маленькой слабой руке, и двадцать минут казались мне сладким раем. Периодически я (на манер сельской курицы) приоткрывала один глаз и мысленно ликовала в таком духе:
-Я могу лежать ещё восемь минут!..
Когда я донесла свои мощи до школы (вот гуляла я эти дни намного бодрее, - признаюсь!), то навстречу вышла Серафима Владиславовна и радостно сказала: - Вы пришли! Как хорошо! я сказала детям, что возможно решите, что холодно... пойду скажу им - они обрадуются!
Я недоверчиво покачала головой её вслед, но всё было тихо - никаких воплей протеста из одиннадцати маленьких миленьких глоток.
Когда я вошла нервной и стремительной походкой, Мэри подняла голову от альбома с наклейками:
-Вы чё такая сердитая, мисс Энни?
-Я? Упаси Бог... я замёрзшая, Маша!
Первый урок в этом году, который прошёл как волшебная сказка... одиннадцать детишек - шутка ли! - мы сделали столько, сколько за год не успели. Правда, конец немного смазался - пришли рабочие с паяльной лампой - отогревать батареи. В классе запахло сваркой, серой и адом. Отпустила детей в коридор - в завесу дыма.
Дети уныло взяли портфели, и сама я нерешительно сложила всё в сумку - выходить на улицу в минус тридцать отчего-то страшно не хотелось.
Когда я расслабилась, обнаружив ложную тревогу, мне на голову прилетел кирпич в виде Фредриксона. Эта важная вальдорфская шишка придёт ко мне на урок не куда-нибудь, а прямиком в тот класс, откуда я только что вышла. В понедельник. Но... в понедельник морозы, к сожалению, кончатся, и дети выйдут во всеоружии.
-И у мозгу у мисс Энни сверкнула малодушная мысль - подкупить детей, чтобы не приходили! - сказал бы непременно мой друг Филибер.
-Нет, но я должна на них шикнуть в тот день основательно, - это последняя надежда.
Хотя... даже если Фредриксон и будет первым, кто вынесет мне "модный приговор", то морально я готова к этому всегда - как настоящая пионерка севера.
