Неровный дощатый пол, старенькие плафоны, бюст Пушкина на фортепиано, занавесочки, цветочки, голые коридоры, половая и белая краска, разведёная один к двум, бедность и усталость. Так я обычно, но с состраданием, думаю про собственную школу, но в чужом монастыре могла бы употребить ещё и слово "бездарность", если бы не вспыхнувшие щёки, когда кто-то сказал бы о месте моего пребывания...
МОУ СОШ номер двадцать шесть успела принарядиться новыми солнечно-жёлтыми жалюзи вместо "кисейных", но тюлевых занавесок, которые были раньше; каменная плитка пола, отмываемая нами на коленях, во время летних ремонтов, расшаталась - плиток под ногами качается всё больше; цвет стен всё также кирпично-розов, а двери снабжены табличками в духе - "заместитель директора — deputy director". Из нового - доска почёта, новый директор, новые учителя, новые дети.
И там был ещё вполне обычный ящик (тогда как в предыдущей школе был электрический - втягивал в себя биллютень), и в бывшем кабинете труда вместо верстаков (подозреваю, что старый учитель умер, как сообщают журавли) теперь наклеили весёленькие обои с оленятами, волчатами-зайчатами...
И никакой ностальгии, как водится, но тот тяжкий период был наполнен Ожиданием, которое всегда лучше того, что последует, ибо нотка разочарования присутствует в моей крови заблаговременно, чтобы в нужный момент ввернуть цитату: "неужели же это и всё? всё, о чём я мечтала ребёнком?" - и ни о чем дальше мечтать, т.к. внутри стоит ленивая полуденная пора, которую сменят другие времена, но пока не сменили, - она стоит как во сне, где ноги отказываются идти, ибо впереди времена будут ещё более тяжёлые, бог весть, и, м.б., лучше уж остаться здесь - на очередном островке безопасности, чем кидаться через стальную реку машин, очертя голову, под безумным углом, неуёмным манером, дурным макаром, а провожать их глазами - мимо, мимо, мимо... нет, ещё нет... а теперь - пора.