"учусь искусству потери"

В юности я как-то спросила подругу:
-Земфира или Арбенина?
-Ну, конечно, последняя.
и я понимающе кивнула: - Потому что ты слушаешь только слова... а музыка тебе не так важна.
Хотя мы потом смеялись, что она всегда допевает за Земфирой: - От луны такие грустные... словно корочки арбузные, - и самой неловко.
А у меня с Арбениной было: - Вертика... Льюштыка. Дыбомхол. Каволка, - я много лет думала, что это... географические названия. Потом увидел текст и... сложилось.
В каком-то смысле детство с этими ребятами не прекращается - я до сих пор какие-то дикости слышу, но это совершенно ничему не мешает. Ибо главное - это вообще интонация.

Годы идут, мы с СМД то ссоримся, то миримся, но две вещи неизменны: любовь к "Ночным снайперам" и фигурному катанию (там накал страстей ровно такой же).

У нас с мамой почти загимед (кого больше любишь? Медведеву? Загитову?) - мама любит только Земфиру. А у меня вообще смешно - я не могу ни смотреть, ни слушать Арбенину (интервью выключаю просто сразу - слушать это невозможно), но песни люблю только её... и до распада, и после. Ибо там всегда о войне, о любви, а ещё там есть цыганские интонации, которые такие... чтобы и медведи, и балалайки, и водка. Обязательно.
Тут Гришковец недавно проворчал, что, мол, у Земфиры новый альбом наркоманский (пришлось извиняться, все дела), а я фыркнула, что так-то это всегда так: у Земфиры музыка слегка под кайфом, а у моих Ночных снайперов все песни с такой пьяной интонацией, что я так и не перестаю это слушать и слушать... ибо это идеальное попадание в то, как душа-то болит: "когда понятно станет им, какие хрупкие виски, - я прикажу поцеловать того, кто от любви погиб".

Хватит о грустном. Напишу о не менее грустном. Вот свою будущую старость я уже распланировала: поскольку я знаю, что на учительскую пенсию не прожить (у меня мама такую получает), то я зачем так много пою с детьми? - я буду подкреплять пенсию пением в переходах. Буду петь про Молли с устрицами ("ин Даблин фэа сити, вэ зэ гёлз а соу притти!"), про ярмарку в Скарборо, про "когда мне будет шестьдесят четыре" и "как прекрасен этот мир" Армстронга (пятиклассник Коля Лукашенко говорит, что ни в жисть бы не догадался, что это он, если судить по моему жалобному девичьему пению). Так вот... разучу ещё побольше русских песен - жалостливых! и... заживу. Если потеряю голос - я могу играть на флейте или на гитаре (вот тут-то мазурки и менуэты заиграют! - зачем-то же они нужны в музыкальной школе, да?).
Но есть более оригинальный способ поддержания сил на пенсии.
Каждый вечер у нас на площади Декабристов появляется пожилая дама, которая приманивает голубя кормом на шляпе. Голубь садится ей на голову, та - хоп! - ловит его руками, снимает с головы, нежно гладит (сворачивает шею? - не знаю - в сумерках плохо видно!), а потом уверенным жестом кладёт себе на грудь - под куртку. И... уходит. Видимо, варить суп. Ну, у меня такая версия, ибо... зачем ещё-то?
Но я буду рада, если кто-то меня разубедит и объяснит, что это типичное поведение птицелюбов.

Одна моя знакомая недавно хорошо сказала про дочку:
-Она такая новенькая!..
Мне хорошо знакомо это чувство, т.к. я-то каждый день вижу пухленький кулачок, похожий на крепкий бутон. Рядом я всю жизнь наблюдаю свою узловато-осеннюю руку, покрытую веточками морщин и реками вен.

В юности я тоже была из тех романтических барышень, которые любят осень (ну, хорошо, я ещё фанат зимы - это вообще другое что-то), а сейчас стала ровнее и равнодушнее - всё люблю. В детстве же любила зелёную дымку и не любила августовские лопухи тополей, которые мало того, что пыльные, так ещё и нередко тронуты скоропостижной ржавчиной. Не успевают пожелтеть, а опадают уже в августе, тронутые какой-то местной чумой... и понятно, то и сейчас я более люблю нежную зелёную дымку листьев. Хотя в детстве август давался тяжелее просто потому, что каникулы заканчивались. Сейчас я искрене рада, что они заканчиваются, ибо к концу августа от безделья просто на стенки лезу - вышивать и шить я так и не научилась (в удовольствие).
Но зато поняла, почему взрослые всегда и всюду (все песни, стихи, разговоры) ныли о том, что "лето, осень, зима-а-а, и нет весны!" - вот, пожалуйста. Но зато просто весна есть - и это хорошо:



( Collapse )

Типичная весна: ветер, пыль и солнце вперемешку со снегом. Мелких ужасно колбасит: когда они подбегают к столу и рушат башню из кубиков, которую только что построили - орут. Подходят со своим куском пазла (возраст 2+ - пазл крупный - каждый фрагмент с блюдце размером), не могут вставить и начинают выть... хосподи, дай мне терпения, ибо у меня зуб разболелся.На уроке ещё были гости, и я вообще была обездвижена. Стабилизировала мелких к концу урока - сказка и пение. Но... гости-то наши уже ушли. Пошла в третий класс, где была лирика, и я размышляла (пока они рисовали гуся на самокате и мышек с чемоданами), что я делала не так, ибо я учитель с четырнадцатилетним опытом и твёрдой рукой..? пошла в шестой. Там тоже была лирика.
Но возвращаясь домой... вдруг вспомнила, что лирика была не всё время. Парсифалев постоянно кидался меловой тряпкой в девиц, а те сперва смеялись, а потом я увидела, что флирт перешёл в абъюз (там довольно тонкая грань всегда, правда?), и подумала, что у Анечки белое платьице - жалко, что Парсифалев ей на голову постоянно надевает грязную тряпку с мелом... сняла с ребёнка тряпку, скрутила жгутом и... да, я вспомнила, что огрела Парсифалева по шее, не прекращая вести урок. Егорка сказал, что это кара божья и длань, значит, его.
Кстати, все почему-то считают, что раз я вращаюсь в обществе детей, путая их со студентами, то все там стримеры и тиктокеры... боже, из них мел сыпется, они постоянно обзывают друг друга гнидами, шпаной и ябедами, и мне кажется, что там лет за двести вообще ничего не поменялось. Вечно орут какие-то кошмарные песни времён моего детства, от которых меня передёргивает: в этом смысле, я за "миллион алых роз" и "союз нерушимый", а не за "ласковый май" в плане того, что они могут.

А потом уже мы пели ("когда мне будет 64" они очень красиво поют - любят они ироничные и грустные песни), делали упражнения, читали, а Парсифалев и читал, и к доске ходил, и участвовал в соревнованиях на отгадывание слов с карточек. Но... длань направляющая нужна была. Чёрт... в первом я тоже могла всё поправить одним движением руки, но... не могла. При родителях не могла.
Значит, день прошёл нормально - я ничего не могла исправить. Пойду и посмотрю, что там можно сделать с Сильвией Сандерс? - она сегодня тоже будет периодически падать на пол, биться в конвульсиях и грызьть ножки стола. Погода располагает.
Это у меня за окном - то дождь, то снег, то майские пикнички уже на гаражах: зум у мыльницы не покажет, но я скажу - там сок и булочки.
( Collapse )

Как и с актёрами - нет у меня любимых, ибо я умом не отличаюсь, а верю в прекрасную обёртку. Влюбляюсь в роли и героев. А у какой так актёр играет... так, если мне роль не нравится, то я и актёра не воспринимаю. С фигуристами у меня та же ерунда: мне всё равно, что за фигурист, но я влюбляюсь в программу, в музыку, в жесты, в костюмы, в подачу... боже, как я поверхностна, как легко меня обмануть! - но невозможно не влюбиться в программу Сатоко Мияхары на ЧМ 21. Это просто ожившая японская гравюра. Рика Кихира для меня слишком активна, и я этого самурая в женском обличье побаиваюсь откровенно... с Каори Сакамото - тоже самое. А нежная Сатоко - моя любимица нынче. И Бреди Теннел - от Америки. Там просто её чудесная внешность, пластичность, рост, ноги, ноги, ноги (!), музыка для программы... не могла не влюбиться!
Юдзуру для меня нынче не рок-н-ролльный, а майклджексоновский слишком, зато "зашёл" Нэтан Чен с "десперадос" в духе горячего испанского парня. И впервые поняла, что он мне иркутского драматурга Александра Вампилова напоминает внешне. У Михаила Коляды мне очень, очень нравится короткая программа, ибо это драйв, это пятидесятые, это стиль, это мои любимые "baseballs"... ну да это я уже на "своих" перешла, а это другое. Понятно, что в восторге от Мишиной и Галлямова - "We are the champions", но не менее сильно тронули мою душу и китайская пара, завоевавшие серебро.

Под катом немного вдохновляющей красоты:



( Collapse )

Вчера иркутский паблик выложил "Жили-были семь Симеонов" (захват самолёта 8 марта 88-го года), который я много лет не пересматривала, но неожиданно пересмотрела все полтора часа почти... это документальный фильм 89-ого года от восточно-сибирской кинохроники, и он намного лучше, чем нашумевший фильм с Мордюковой. Ибо тут-то всё правда - вот он наш аэропорт, вот наш город, Рабочее, и улица Детская, где стоит этот зелёный дом с белыми наличниками... и церковь. Только церковь с тех пор восстановили, да трамваи уже не рижские (вагончики), а так - всё осталось по-прежнему... вот сквер Кирова (там вообще ничё не меняется никогда), вот Карла Маркса... столько метров и километров плёнки было потрачено на этот джаз-бэнд. Моя мама ещё на их концерт ходила. А вот дом на Синюшке, где им государство квартиру выделило... с аркой - и там гуляем... всё словно из жуткого голливудского фильма, но всё близко, и всё стоит... на настоящий момент (21-ый год) из тех одиннадцати детей в живых остались лишь двое-трое.

И смеюсь: на съемке суда в зале много людей, а каждая вторая женщина - моя мать. Ну просто все эти огромные очки и взбитые волосы... а мужчины - герои из сценок Лапенко. И такая ещё другая речь... и ограда нашего аэропорта. Многих возмущает безалаберность досмотра - как-то же семья пронесла на борт самолёта бомбу в контрабасе и обрезы... но вот только вчера я сама впервые попала в досмотр в иркутской области на вокзале. До этого года я туда просто входила как в магазин. В любую дверь. И выходила. Вообще без проблем. А теперь надо закладывать время на досмотр как в аэропорту... и выкладывать ключи-телефоны-мелочь на тарелочку. Досмотр - штука так себе, ибо я так и не добилась того, чтобы мой рюкзак перестал звенеть - там на дне могло звякать всё, что-угодно... в моём детстве и ещё в 90-ые в аэропорт можно было просто ходить и смотреть на самолёты с широкого балкона на поле... или сквозь большие стеклянные окна. И никакого сайдинга и высоких заборов... всё, как-то просто и легко - в дотеррористическую эпоху.

А семья эта ужасно похожа на многие знакомые семьи. С властной "итальянской" матерью. И это такой клан, в котором ты своим не будешь... и от скольких родителей учеников я примерно такого сценария могу ожидать - любим только своих, а остальные так... массовка. И если будет нужно - пойдём по трупам.

И странно поверить, что со времён главной страшилки моего детства уже тридцать три года прошло....

Спать нельзя на закате - приснятся чужие дворы,
Где без знания правил игры не надейся на праздник,
Где всегда королева выходит, смеясь, из игры,
И нелепых своих кавалеров казнит или дразнит.
Чередою затмений накажут дерзающих жить,
А дерзающих петь в темноте переловят, играя,
Осторожные дети умерят беспечную прыть
В обветшалых дворах-одиночках уездного рая.
И, когда, просыпаясь, захочешь бежать со всех ног,
Будешь вязнуть, не в силах ступней оторвать от ступенек,
И увидишь того, кто тогда был совсем одинок -
И теперь одинок, как избранник, изгнанник, изменник.
Не смотри на него - он по-прежнему жизнью влеком,
Или смертью лелеем: игра - это тоже наука.
Раскололась луна, как тогда, под его каблуком.
И глаза его в точности те же - стихия и мука.
Он глядит на часы, понимая не много в часах:
Он всегда обвинял наше время в отсутствии смысла.
И пустеют дворы, растворяясь в ночных голосах,
И луна в небесах, как разбитая чашка повисла.

Ольга Родионова

Этим фото уже ровно десять лет, но умнее, лучше и добрее, чем в те годы, я потом уже ни разу в жизни не была:

У нас с тобою — не в глаз, а в бровь
Всегда, и всегда — одно:
Я знаю, красное — это кровь.
А ты говоришь — вино.

Нам врозь влюбиться, и врозь остыть,
И каждого Бог простит.
Я знаю стыд, и ты знаешь стыд,
Но он у нас разный, стыд.

Отговориться былым грехом,
Паскудством, дурным стишком?
Но там, где ты — на коне верхом,
Там я — босиком, пешком.

Огонь — по жилам бежит, а дым —
В глаза, вот и песня вся.
У нас с тобою Господь один,
Да разные небеса.

Нам все поделом, по делам, а наш
Разводчик — в разрезе глаз.
Я жду, когда ты меня предашь
В пятьсот азиатский раз.

Ходящий по водам, пескам, звездам
Не видит путей простых.
Но знай: я тоже тебя предам.
И ты мне простишь, простишь.


Ольга Родионова

В феврале день заметно прибавился, а ещё в цветочном появилась... вороника - та самая вересковая невзрачная травка с завораживающим названием. У неё есть название попроще - шикша, но "вороника" из песни, поэтому... купила я ранункулюсы, т.к. не ожидала их вообще увидеть... просто скосила глаза вбок - на стеклянную витрину и... если я их вижу, то пройти мимо мне почти не удаётся (кроме тех ситуаций, когда на карте этак рублей семь осталось)... а ещё там были какие-то совершенно не зимние розы, а конца зимы... когда лепестки не скромно закручены внутрь, а как-то мучительно откровенно раскрыты... каждый в отдельности. И чувство, что их лепили длинные худые пальцы какого-нибудь иезуита - сидел и вылепливал из воска... да, я понимаю, что слишком много сладострастной ноты в последних предложениях, но ничего не могу с собой поделать. Неудобно ведь заявить:
- Скажите, а можно ваши цветы пофотографировать?.. п
Потому я просто пытаюсь передать то, что видела без фото, когда жёлтые и восковые лепестки роз так сияют во тьме зимнего вечера, что сердце невольно делает лишний удар в минуту и кажется, что уже февральский ветер, трепетание воздушных алых сердец на фоне белого снега, валентинки в карманах, ветер в голове, запах весенних духов (то время, когда нероли неплохо бы сменить на фрезию, но у меня, обычно, чисто материально не получается поспевать за сменой времён года с оттенками духов... мне кажется, что у каждого месяца они в идеале должны быть свои!). Но в уме именно это и происходит: запах свежих духов (мандарин-базилик! хэрба фрэска! пальцы, липкие от женского "барберри Ландон"!..), глупые духи, похожи на розовые компоты, клевер,невероятные цветы и фрукты, которые не растут в Сибири, но залетают сюда, как эти нежные цветы, похожие на скрученную папиросную бумагу:

Новый-старый жизненный опыт. Сижу тут вторую неделю за партой. Нет, я не на учёбе, а просто на собственных уроках сижу. У меня студентка-практикантка, и я могу впервые в жизни побездельничать и попроверять тетради.
Вот зачем детей в школах по двое сажают, а? - это же логично, что ты общаешься с тем, с кем сидишь, да?.. Сегодня у меня была говорливая соседка, и урок прошёл мимо меня. Т.к. она постоянно толкала меня под локоть, и у меня срывалась рука с красной ручкой, я злобно шипела, а Мэри гладила меня по предплечью и просила прощенья. Если бы мне было девять лет - нет, не просила бы.
-Хотите, песню спою?
-Нет, милая. Сейчас урок. После.
-После вы уйдёте. Что, за дурочку меня держите?
-Нет, я не уйду.
-Давайте я сейчас спою, а?
-Сейчас урок, - говорю я громче, не смущаясь тем, что идёт урок. Когда в классе вас три десятка, то наш диалог с Мэри - капля в бане (зачёркнуто), в этом шумном море.
Пришёл Тимоти: - Чё делаете?
-Тетради проверяю, - я кивнула на стопку.
-А Мэри от меня тетрадь закрыла.
-Ты спишешь всё!
-Вот дурочка! Я уже давно всё решил, вот... гуляю.
-Иди-иди, - говорю, ибо на подходе уже девица Мэрианн:
-У вас клей можно взять? У вас точно есть.
-Бери и уходи, - говорю сквозь зубы, т.к. Мэри уже опять предлагает мне под ухом спеть песню.

(нет, после уроков я честно послушала!)

В пятом классе я автоматически возвращаюсь в скуку подросткового возраста и... у меня на веках чугунные утюги. Сплю на ходу, но к концу урока я почему-то соскакиваю как ненормальная, хватаю рюкзак, надеваю, мысленно я уже стою на трамвайной остановке, а потом вдруг останавливаю себя, т.к. следующий жест будет... жест всех моих детей - поднять стул для влажной уборки класса. Да. И я их каждый день за это ругаю. Но сама я делаю всё совершенно то же самое... и это пугает. Как-то совсем я не меняюсь... как мне тяжело и скучно было учиться - так ничё и не поменялось за тридцать лет.