Свежие кадры сентября (им всего несколько часов!)
Во дворах на Декабрьских Событий сегодня во второй половине дня... гиацинт особенно удивил (стойкий парень!):
Category: происшествия
Category was added automatically. Read all entries about "происшествия".
(no subject)
Интересно было бы побывать на этой веранде внутри и посмотреть на мир через синие оконца:
"Если долго смотреть через синее стекло, кто-нибудь умрет. Не совсем, не безнадежно, – ведь смерти на самом деле нет, – но его уже не будет тут, среди нас, его нельзя будет потрогать, поцеловать, вдохнуть запах волос или шеи, взять за руку, спросить, посмотреть в глаза, – этого вот уже нельзя будет. Они уходят от нас в эту серую, сумеречную страну, лежащую за синим стеклом; если приблизить лицо к стеклу и долго смотреть, то в шуме и волнении сада, в колыхании ветвей на ветру, в печальном цветении серого жасмина, в море серой сирени проступают, кажется мне, их лица, их руки; они смотрят и машут нам, они нас заметили. Может быть, им, с той стороны, весело и светло, может быть, они играют в мяч или просто плавают на воздушных кораблях над нашими садами – глубоко запускают руку в теплый воздух и выдергивают цветы вместе с их длинными стеблями, и обрывают лепестки, и гадают о чем-нибудь – почему же им не гадать, – может быть, это мы, с этой стороны синего стекла, представляемся им серыми, и тоскующими, и запертыми, и недоступными, – не знаю. Но синее окно – это окно печали, и не надо в него смотреть ни долго, ни пристально".
Татьяна Толстая: "Невидимая дева"
Сфотографировала на улице Шаляпина в Кисловодске:
( Collapse )
"Если долго смотреть через синее стекло, кто-нибудь умрет. Не совсем, не безнадежно, – ведь смерти на самом деле нет, – но его уже не будет тут, среди нас, его нельзя будет потрогать, поцеловать, вдохнуть запах волос или шеи, взять за руку, спросить, посмотреть в глаза, – этого вот уже нельзя будет. Они уходят от нас в эту серую, сумеречную страну, лежащую за синим стеклом; если приблизить лицо к стеклу и долго смотреть, то в шуме и волнении сада, в колыхании ветвей на ветру, в печальном цветении серого жасмина, в море серой сирени проступают, кажется мне, их лица, их руки; они смотрят и машут нам, они нас заметили. Может быть, им, с той стороны, весело и светло, может быть, они играют в мяч или просто плавают на воздушных кораблях над нашими садами – глубоко запускают руку в теплый воздух и выдергивают цветы вместе с их длинными стеблями, и обрывают лепестки, и гадают о чем-нибудь – почему же им не гадать, – может быть, это мы, с этой стороны синего стекла, представляемся им серыми, и тоскующими, и запертыми, и недоступными, – не знаю. Но синее окно – это окно печали, и не надо в него смотреть ни долго, ни пристально".
Татьяна Толстая: "Невидимая дева"
Сфотографировала на улице Шаляпина в Кисловодске:
( Collapse )
(no subject)
Совершила Большое Дело. Унесла платье, у которого сломалась молния, в ателье. Не повесила обратно в шкаф, махнув рукой - мол, всё равно я майские платья раза два в год надеваю... краток период, когда я в школу хожу не в синтепоновых штанах-то... а годы идут, и я расту. Не ввысь, а вширь! И каждый май я мрачно втягиваю в себя воздух и проверяю - застегнусь? Или нет? И если да, - смогу ли дышать? И насколько руки перетянули рукава, сделав их них сардельки?
Как говорила мама незабвенной миссис Мейзл, скептически оглядывая дочь 28-и лет:
- Твоим рукам уже поможет только болеро...
Ах, где мои двадцать восемь лет?..
В общем, жду вторника, чтобы щеголять в белом платье номер три, которое в шкафу десять лет выжидало, когда я не втиснусь в маленькое белое платье номер 1, и мне до смерти надоест белое платье номер 2.
Вообще белых и розовых платьев у меня мало: четыре розовых, три белых и два - не совсем белых, а с оттенками. Иногда я думаю, что со стороны кажется, что я фанат этого всего, но... я просто как войду в зимнюю одежду как в скафандр - так до мая их неё и не выхожу.
Если после моей смерти найдётся родня (добрая душа!), которая захочет разобрать мой гардероб (отнести всё на помойку - вот бомжи удивятся!), то она решит, что я жить планировала не в Сибири всё же...
Фото называется: старая дева с котами:)
Как говорила мама незабвенной миссис Мейзл, скептически оглядывая дочь 28-и лет:
- Твоим рукам уже поможет только болеро...
Ах, где мои двадцать восемь лет?..
В общем, жду вторника, чтобы щеголять в белом платье номер три, которое в шкафу десять лет выжидало, когда я не втиснусь в маленькое белое платье номер 1, и мне до смерти надоест белое платье номер 2.
Вообще белых и розовых платьев у меня мало: четыре розовых, три белых и два - не совсем белых, а с оттенками. Иногда я думаю, что со стороны кажется, что я фанат этого всего, но... я просто как войду в зимнюю одежду как в скафандр - так до мая их неё и не выхожу.
Если после моей смерти найдётся родня (добрая душа!), которая захочет разобрать мой гардероб (отнести всё на помойку - вот бомжи удивятся!), то она решит, что я жить планировала не в Сибири всё же...
Фото называется: старая дева с котами:)
И мёртвой бабочки крыло эпохи серсо и мерло:
(no subject)
Герой нашего времени
"Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз в моей жизни на большой дороге, следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений...."
В музее
"Нет, она хорошо сделала, что умерла: ну, что бы с ней сталось, если б Григорий Александрович ее покинул? А это бы случилось, рано или поздно... Половину следующего дня она была тиха, молчалива и послушна, как ни мучил ее наш лекарь припарками и микстурой. «Помилуйте, — говорил я ему, — ведь вы сами сказали, что она умрет непременно, так зачем тут все ваши препараты?» — «Все-таки лучше, Максим Максимыч, — отвечал он, — чтоб совесть была покойна». Хороша совесть! После полудня она начала томиться жаждой. Мы отворили окна — но на дворе было жарче, чем в комнате; поставили льду около кровати — ничего не помогало. Я знал, что эта невыносимая жажда — признак приближения конца, и сказал это Печорину. «Воды, воды!..» — говорила она хриплым голосом, приподнявшись с постели. Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню какую... Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в гошпиталях и на поле сражения, только это все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил как отец... ну да бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью?" Лермонтов, "Герой нашего времени". Иллюстрация Серова:
(no subject)
О закатах последних дней: точь-в-точь:
"Закат в зимнем лесу" 1889 г. Ю.Ю. Клевер.
Ну, а на второй картине, наверное, рассвет... но тоже зимний... Автор Витольд Прушковский. «Смерть Ангелли» написана на основе поэмы Ю. Словацкого «Ангелли», посвященной польским ссыльным в Сибири:
( Collapse )
"Закат в зимнем лесу" 1889 г. Ю.Ю. Клевер.
Ну, а на второй картине, наверное, рассвет... но тоже зимний... Автор Витольд Прушковский. «Смерть Ангелли» написана на основе поэмы Ю. Словацкого «Ангелли», посвященной польским ссыльным в Сибири:
( Collapse )
Жадина-говядина...
Началось ежегодное дежурство по школе... поэтому настроение "смерть всему живому" (я сова...). Проснулась в пять тридцать, открыла глаз, а в телефоне сообщение от знаменитого Виталика. Спрашивает: - Это правда, про Иркутск? Спросоня я решила, что, мол, что-то стряслось... не вчиталась в смысл. Даже открыла новости, может, случилось и у нас, что, пока я спала? А потом оказалось, что его потрясла жадина-говядина-пустая-шоколадина... вот, что ещё волнует человека в такое время? Понятно, что Виталик из Харькова в секте солёных огурцов.
(no subject)
Тому, кто родился на рассвете,
когда солнце поднималось над горизонтом, придется прожить три дюжины жизней.
Плясать, убивать, исцелять, ошибаться, советы давать мудрецам, рыскать зверем по лесу, птицей летать, кричать под ножом мясника, носить драгоценности, ползти по речному дну, вдов утешать поцелуями, быть домом горящим и тем, кто из этого дома сбежал, и тем, кто не спасся, и тем, кто ликует на пепелище, и белым цветком, и демоном, посаженным на цепь, и королевской тенью.
Когда, приплясывая от нетерпения, придет веселая смерть, за горизонт закатится не одно, а сразу три дюжины солнц.
стихи леди Кайвы Айтонхи
